Книга первая

"На северном отроге у горловины ущелья возвышалась старинная башня, обнесённая могучей стеной древней каменной кладки. По преданию, во времена могущества и славы Гондора крепость эту выстроили заморские короли руками титанов. Горнбург звалась она..."

Вечерело. На плите забулькала кастрюля с варящейся картошкой.

Алёна отложила "Властелина колец", убавила огонь и сняла крышку. И засмотрелась в кухонное окно: все двадцать соток нетронутого соснового леса стояли, словно розовым пламенем понизу охваченные. Яростно, бурно цвёл багульник под соснами, солнце почти село и низкий вечерний свет заставлял каждый лепесток светиться.

В такие дни Алёна любила выйти за дома на вырубку, откуда хорошо была видна вся долина – прозрачно-розовая полоса багульника под деревьями, выше – зелёная сосновая, ещё выше, дальше - белые, заснеженные горы, а над ними синее небо. Май на исходе, отпламенеет багульник – и, наконец-то, распустятся листья: минуя весну, начнётся короткое северное лето.

Донеслось знакомое урчание уазика. Алёна отошла от окна, включила чайник: Андрей возвращался домой. В этот раз поездка затянулась дольше обычного: Андрей говорил, что завернёт на тёплые озёра. Рыбалка, то да сё

И к рыбалке, и к охоте Алёна относилась, мягко говоря, скептически. Она родилась на золотом прииске в семье геологов, и всю жизнь её окружали мужчины, не выпускающие оружия из рук. Она росла под застольные разговоры об удачных охотах, фантастических рыбалках, заваленных сохатых, пойманных хариусах, щуках и тайменях, укарауленных рябчиках и глухарях. Всё это было чистой правдой, но…

Сколько себя Алёна помнила, папа ли собирался на охоту, соседи, или, вот, любимый муж – каждый раз это мотивировалось тем, что нужно кормить голодающую семью, срочно добывать мамонта. С собой охотникам на мамонтов традиционно снаряжали недельный запас тушёнки, сгущёнки, чая, хлеба. Водка покупалась отдельно самим добытчиком. Ящик-другой. Мамонты в наших краях водились резвые и выносливые – погоня за ними сжирала не один бак бензина. А итогом мероприятия зачастую становился пакет с мелкой сорогой на радость кошке Ведьме. Ну и счастливый, похудевший, пропахший дымом костра и порохом охотник.

Время от времени бывали, конечно, и дичь, и рыба, – но в экономическую необходимость охот и рыбалок Алёна давным-давно не верила, как не пытались её переубедить. Простой пересчёт истраченного и полученного показывал, что дешевле кормить семью икрой и отбивными, чем снаряжать экспедиции за мамонтами. Но…

Охота ведь пуще неволи, поэтому не заменят её ни икра, ни замороженные отбивные из магазина, не за мамонтами едут добытчики, "за туманом и за запахом тайги", а разговоры о необходимости добывать семье мясо – это так, правило игры. Поэтому расчеты свои Алёна держала при себе.

В этот раз Андрей вернулся хмурый, сам на себя не похожий. В чём крылась причина – Алёна понять не могла. Рыбалка была удачной, крупных свежих окуней привёз ведро. На ужин запекли пяток рыбин целиком, прямо в чешуе. Картошка пришлась как раз кстати.

На все расспросы Андрей лишь дёргал плечом и невнятно бубнил. И при первой же возможности скрылся с чашкой крепкого чая в кабинете.

Убедившись, что Драгин про охоту рассказывать не будет, Алёна пожала плечами и вернулась к книге, рассудив: ежели случилось что-то действительно важное, она всё равно узнает – в поселках тайн не бывает. А если не узнает, значит, расстроился муж из-за ерунды.

Андрей сидел в сети целую ночь, до рассвета. Алёна, так и не дождавшись его, заснула прямо над страницами. Только уже под утро сонно почувствовала, как её обнимают: Андрей, наконец, добрался до кровати. От волос его слабо пахло дымом костра.

Он не собирался рассказывать Алёне про рыбалку и твёрдо решил сделать всё, что в его силах, чтобы она никогда не узнала подробностей поездки.

Потому что он, Андрей Драгин чуть не застрелил там человека. Не чужого, почти что приятеля.

И ему было грустно, что он промахнулся

Потому что Олег пригрозил выдавить его с этой территории. Это была не новость: бывшие однокашники часто становятся конкурентами, здесь же на кону стояло целое месторождение. Но пьяный Олег Каторжанин сказал ещё, что уведёт у Андрея и Алёну. Любой ценой. Рано или поздно.

И в ответ Андрей Драгин выстрелил.

* * *

Поездку на Безымянное озеро Андрей запланировал давно, да оказии не подворачивалось. Можно, конечно, было и вертолётом туда наведаться, час полёту в один конец, да только заказывать борт ради прихоти – пижонство это, баловство. Если бы дело какое-то было, тогда да. А так – незачем.

Вообще по району Андрей предпочитал ездить на старом уазике (купленном в своё время у вояк-погранцов в Читинской области). По нескольким причинам. Во-первых, проходимый. Во-вторых, неприметный. В-третьих, когда вылезаешь из уазика, а не из джипа, многие вопросы решаются значительно проще: эта машина - символ власти, так уж на севере повелось. Уазики уважают и побаиваются. А что трясёт на ухабах – что ж делать, изделие оборонной промышленности. Да и смотря с чем сравнивать: если с вездеходом, то не трясёт, а слегка покачивает. А проходит почти теми же дорогами.

Оказия подвернулась в конце мая, когда зацвел багульник. Необходимый пакет документов для получения лицензии на разработку месторождения лежал в Москве. Москва тянула, грозила тендером. Драгин вхолостую держал технику на базе в посёлке, не имея возможности приступить к работе. Чтобы короткое тёплое время не уходило попусту, он на свой страх и риск забросил на место небольшую исследовательскую партию, чтобы, когда лицензия придёт, сразу разворачивать работы, не тратя ни дня на прицелку.

Людей и оборудование завезли вертолетом, а очередной запас продуктов для ребят спустя две недели после высадки партии Драгин повёз сам. И не то, что в этом была какая-то особая необходимость – но геолога, как только наступает полевой сезон, тянет в горы с непреодолимой силой.

Старую горную дорогу размыли весенние паводки, перегородили упавшие стволы. На ровных участках в глубоких колеях стояли отражающее небо лужи, когда же дорога ползла вверх, из промоин, по которым неделю назад неслись потоки, выглядывали отмытые бока камней. Уазик, подвывая, упрямо карабкался в горы, – только громыхали на заднем сиденье консервы в ящиках, да катались по полу пластиковые бутылки с растительным маслом. На обратном пути, избавившись от тушёнки и сгущёнки, поехали рыбачить.

Рыбные озера притаились на высокогорном плато, где о весне ещё и не подозревали и под каждым кустом спал сугроб. Озера же не замерзали круглый год и виною тому были горячие источники, бившие в их глубинах.

Эта территория вообще была страной горячих источников не хуже земли Санникова. Такие озера пришлись очень кстати, когда в середине двадцатого века началось исследование Станового нагорья: на их незамерзающую поверхность сажали зимой гидропланы с геологами. Отец Алёны именно так приземлился на перевал Северомуйского хребта, под которым потом проложили самый длинный в мире тоннель.

Андрей с Алёной были как-то на этом озере, наслушавшись рассказов отца. Но Северомуйский тоннель перерезал горячие источники, и озеро остыло.

Безымянному озеру повезло больше. Из скалы бил горячий источник и ручейком уходил в каменную чашу в венце гор. Весной снега таяли – озеро поднималось, заполняло долину почти до краев, иногда и переливаясь через край. Неподалеку от источника, там, докуда вода никогда не разливалась, было сложено зимовьё. Стояло оно с незапамятных времен. Когда ветшало, охотники обновляли его, ставили свежий сруб на старом месте. Соль, спички, макароны, береста на растопку всегда ждали путника. Низкие нары, стол у крохотного оконца, печка-буржуйка – а что ещё нужно?

Андрей так вымотался за поездку, что заполз в спальник и почти сутки отсыпался, пока Игнатьич, его шофёр, отводил душу. Он и услышал шум двигателя чужой машины, толкнул шефа. Появились Андрей с Игнатьичем на пороге зимовьюшки как раз вовремя, чтобы увидеть, как на поляне рядом с потрепанным уазиком воцарился роскошный американец "хаммер", вызывающе чистенький.

"Два сапога не пара", - буркнул Игнатьич обиженно. Оно и верно, смотрелись две машинки рядом, как новенький блестящий кроссовок от известного модельера возле разношенного берца.

Андрей только ухмыльнулся. Он стоял, чуть ссутулившись и сунув руки в карманы вытертых камуфляжных штанов, и спокойно наблюдал, как из машины появляется подтянутый красавец, бритый наголо.

- Андрюха, черт! – заорал бритый. – Здравствуй, дорогой!

То, что Олег Каторжанин, студенческий ещё приятель, неспроста свалился невесть откуда, – Андрею было ясно с самого начала. Чужие здесь не ходят. Но кто первым в зимовье огонь развёл – тот и хозяин, тому и гостя привечать.

Олег начал выгружать из багажника коробки и пакеты – не в поселке купленные. И не в Улан-Удэ. И не в Иркутске.

"Из Москвы прилетел – и сразу сюда", - прикинул Андрей. – "Понятно…"

С расспросами он не спешил.

Олег не выдержал первым.

- Ну, как ты, старик?

- Да потихоньку, - пожал плечами Андрей. – Ковыряюсь. Зиму вот перезимовали – и радуемся. Уголь в этом году плохой подвезли, пыль одна. Думали, котельные встанут. Чрезвычайное положение хотели в районе объявлять, да выкрутились, подвезли. А ты, говорят, в столицах осел?

- Да мотаюсь по миру, - небрежно отмахнулся Олег. И физиономию состроил такую, – дескать, смертельно надоело завтракать в Нью-Йорке, а ужинать в Париже.

Это уж за Олегом водилось всегда, сколько Андрей его помнил. Со времен общаги ещё, когда у каждого за душой три копейки до стипендии, проездной билет на троллейбус и стоптанные тапки, - умел Каторжанин себя подать, красивыми словами свои дела описать. У Андрея так не получалось.

- Как жена, дети? – спросил он, не зная, что ещё спрашивать у однокашника, которого не видел уйму лет.

Про месторождение рано ещё говорить, про рыбалку тоже успеется, ведь ещё и не пригубили ни по одной.

- Развёлся. Надоела, - скривился Олег. – Дура.

И добавил, подмигнув:

- Не всем же так везёт.

Вытащил из спортивной сумки махровое пляжное полотенце с томной голой красавицей и пошёл себе, насвистывая, по усыпанной хвоей тропинке к источнику – горячую ванну принимать

Что не всем так везёт, это Андрей и без него знал.

Он с детства хотел быть геологом. С самого-самого раннего детства. Жили они в поселке на юге Красноярского края. Папа шоферил, мама работала медсестрой в поселковой поликлинике, – и это была обычная, знакомая жизнь, ограничивающаяся заботами посёлка, соседнего лесхоза и ближайшей железнодорожной станции. А рядом – в геологической партии - текла совсем другая, необыкновенная. Там людям подчинялись время и пространство: летом они пропадали в тайге, зимой уезжали в экзотические отпуска, а разговаривали о тех временах, когда моря вскипали и материки откалывались от Гондваны. И Андрей тоже хотел: вот так же легко говорить о миллионах лет, слоях и пластах, ходить летом по поселку в болотниках до бёдер и брезентовой энцефалитке с ромбом-гербом "Мингео" на левом рукаве, неутомимо мерить землю шагами, заносить в полевой дневник маршруты и быть самому себе хозяином. Для него геология была волшебной страной, которую нужно было завоевать, добиться, стать достойным удела избранных.

Он поступил в иркутский Политех уже после армии. Увлёкся спелеологией. Увидел впервые Алёну, когда она в числе прочих первокурсников пришла в спелеоклуб. И вскоре понял, что пропал. И дело было даже не в том, что не заметить хорошенькую светловолосую девочку с тёмными, слегка раскосыми глазами было невозможно. Иркутск всегда славился красивыми девчонками. Нет, Андрея потрясло, что Алёна оказалась наследной принцессой той самой страны - Геологии - которую он настойчиво покорял.

То, что для Андрея было необыкновенным и захватывающим – в жизни Алены совершенно обычным. Её родители были геологами и работали от Саян до Станового хребта. Её любимой игрушкой в детстве был разобранный папин наган, друзьями - ручная белка и зверовая лайка, а домом - зимовьё в далеком таёжном поселке, вкопанное в землю так, что крыша была вровень с дорогой и местные бичи частенько не доползали до родных пенат, а ночевали прямо на крыше зимовья, прижавшись к теплой печной трубе.

Для Алёны вертолёт и вьючная лошадь были привычней рейсового автобуса и электрички. И поступала-то она в Иркутске на совершенно экзотический для себя факультет – строительный. Но, узнав его поближе, хватанув строительной экзотики, заскучала по обычной, нормальной жизни, и перевелась на геологоразведочный.

Один дядя Алёны был военным летчиком, штурманом, и когда его самолет летел с Дальнего Востока в Тулу над тайгой, где стояла партия мамы, через радистов самолета и партии брат с сестрой обменивались приветами. А второй дядя был капитаном "Ракеты". А третий – музыкантом.

И фамилия у неё была замечательная: Горносталь.

Свадьбу Андрея и Алёны справили в студенческой столовой и доучиваться ей пришлось уже на заочном.

Геология оказалась непростым ремеслом, а у её принцессы был и характер, и строптивый норов, но одно Андрей всегда знал твёрдо: только баловням судьбы вот так везет, как повезло ему.

И мохнатое полотенце с голой бабой его не впечатлило.

* * *

К вечеру обстановка стала менее натянутой.

Рыбы наловили, нажарили, зимовье натопили, – и под рюмочку потёк неспешный разговор о прошлом, об общаге, о том, куда кого жизнь забросила. Игнатьич ушёл на ночной лов, а Андрей с Олегом сидели у сколоченного из ящиков от взрывчатки стола и вспоминали. За разговором ушла одна бутылка, вторая, да и вообще, кто их там считает, много ушло под душевную беседу.

Слетел понемногу столичный лоск с Олега, у Андрея язык развязался – трепались как в старое доброе время.

И мир вокруг был чудесным, и все люди братьями, и Андрей уже раскаялся в своей подозрительности, когда сделали передых, и выбрались на свежий воздух. Покачивались чёрные деревья, над ними колыхалось звёздное небо. Под ноги бросались корни, камни, каких днём не наблюдалось.

Олегу вздумалось похвастаться своим ружьём – ежу понятно, что таким же новеньким и блестящим, как машина и амуниция. "Ремингтоном" штучной сборки. Поставили опустошённые бутылки на валун, принялись сбивать. Пули жикали, выбивая искры из валуна. Бутылки поблескивала нетронутым боком, "Ремингтон" в пьяных руках капризничал.

Андрей плюнул, пошёл к уазику за карабином. Принес, зарядил.

Карабин не подвёл. Дзынькнуло жалобно отлетевшее горлышко правой бутылки, обезглавленная стеклянная тушка шлепнулась с каменного бока. Вторым выстрелом снесло левую

Олег не поверил, подошёл к валуну, поставил новую бутылку.

Вернулся на край поляны. Долго целился. Стрельнул – промазал. Андрей разнёс вдребезги и эту. Олег тогда поставил маленькую пивную, темного стекла. Встал у валуна, опершись на ствол. Предложил: стреляй.

Драгин выстрелил, не целясь. И снова попал.

И словно пробку какую-то выбило из Олега это попадание. Не отходя от валуна, он впрямую заговорил о месторождении, о том, что у него колоссальные планы на этот регион, за ним Москва, за ним силы и средства, а Драгин не потянет такую разработку, только надорвётся. Тут нужен иной масштаб, иной подход, иные люди.

Всё это есть у него, Олега - и нет у Андрея, который для снобов в столице так и останется мелким сибирским князьком, сморкающимся через два пальца и говорящим "дОговор" вместо "договОр", какие бы горы он здесь не свернул.

Драгин на другом конце полянки, молча, слушал. Про то, что в европейской части России нужно говорить "договОр", - с ударением на последнем слове, - он, действительно, и не подозревал. Сделал себе зарубку в памяти – уточнить, какие слова ещё нужно переучить.

Олег Каторжанин звал Андрея стать правой рукой, манил светлым будущим. Говорил, что ему чертовски надоело там, в больших городах тёплых миров, где всего много, особенно дерьма, что его тошнит от этих гнилых людей, от их ледяных расчетливых женщин, от их бесконечных панельных домов и путающихся под колесами хлипких машин, жить надо здесь, чтобы горы кругом, тёплое озеро у ног, звезды над головой и тишина. Вот такая тишина!

Олег, запрокинув голову, истошно заорал, как тоскующий по самке сохатый во время осеннего гона: гулкое эхо пошло гулять меж скал, дробиться и умножаться. В ответ с того берега озерца раздался испуганный возглас Игнатьича: чего, дескать, орете, как мартовские коты, пип-пи-пип-пип? Убедившись, что начальство просто дуркует, шофёр утих

Андрей развеселился, пьяно улыбаясь, по-доброму объяснил непутевому приятелю, что – вот оно, озеро-то, живи, сколько влезет, и радуйся! Проще простого вырваться из теплого, уютного мира гнилых машин и оледеневших женщин в стерильную чистоту и высокую духовность вечной мерзлоты. Но он, Андрей, не может пойти даже правой рукой, даже к лучшему другу, у него своё дело, свои люди, он сам. Как может, как умеет.

Олег завёлся, как бывало в студенчестве, начал бросать разные умные слова, невинные с виду и оскорбительные по сути своей. И как в студенчестве, Андрей не успевал возразить, придумать ответ, не хуже, чем у Олега. Сначала не успевал, потом разозлился и поставил всё на место:

- Ты говоришь: приду, приду. Иди, кто не даёт. Только я уже здесь, понял? Я давно сюда пришёл. Вот так. Ты лишний.

- Я лишний? А кто ты такой вообще? – теперь слова из Олега выскакивали, явно минуя мозги. - Хозяин тайги, да? Мороз-воевода дозором обходит владенья свои?

Это были последние приличные строки в его монологе, не зря, получается, вдалбливали юному Олежику в школе Некрасова. А вот дальше слова понеслись мутным, грязным потоком, в который попало всё – и учеба, и жизнь в общежитии, и перестройка, и новые времена. И Алёна. Которая тогда досталась Драгину совершенно случайно и которая достойная лучшего. Лучшего из них. Как и должно быть – и будет очень скоро. Потому что не сдающихся уничтожают, забирая женщин в свои шатры. Понял, валенок?

Драгин понял, - что стреляет, - когда пуля впечаталась в валун

И протрезвел: нехорошо получилось. Потому что больше патронов в карабине не было. А если уж начал стрелять, бей на поражение. И застрели он сейчас в запале Каторжанина, проблем было бы меньше, а так они будут. Проблемы с месторождением, проблемы с Аленой…

Драгин плюнул и ломанул через кусты к озеру, к Игнатьичу. Молча появился, развёл костёр на берегу и сидел до рассвета, глядя на огонь. Думая.

Около зимовья взревел мотор: Каторжанин в своих теплых панельных мирах видимо отвык, что за слова отвечают, и быстро сматывал удочки.

Хмель выветривался из обеих буйных голов, да что толку: слово не воробей, вылетит, не поймаешь. Противостояние определилось, ведь Каторжанин сказал чистую правду: он тоже любил Алёну ещё со студенчества. Так уж получилось.

* * *

Следующая неделя прошла в хлопотах.

Лицензии не было.

А Каторжанин обосновался в посёлке, поселившись в гостинице около вокзала. Андрей осторожно навёл кое-какие справки: своё эффектное появление Каторжанин подготовил загодя, машина пришла в грузовом вагоне, сам он прилетел рейсом из Иркутска. Открыл несколько счетов. Снял пару комнат в конторе мостоотряда под офис. Начал ненавязчиво заводить дружбу с влиятельными людьми. К нему приглядывались, прощупывали. Каторжанин вёл себя солидно, деловито. Сдержанно. Изучал район.

С той ночи они оба делали вид, что ничего не было. Совершенно ничего. Абсолютно. Разве что Каторжанин купил себе в придачу к ружью карабин у районного охотоведа.

Алёна видела, что Драгин мается, но в чём дело – понять не могла.

А о приезде Каторжанина узнала совершенно случайно, столкнувшись с ним нос к носу в продуктовом магазине, когда пошла за свежим хлебом.

Надо сказать, что Корчагинск, обычный бамовский посёлок, у неподготовленного человека вызывал легкую оторопь своей раскидистой планировкой. На этой же территории вполне бы мог разместиться средний европейский город. Самая старая часть посёлка – несколько изб на высоком берегу – стояла на излучине Муи. Там в начале двадцатого века обосновались самые первые поселенцы, поднявшиеся от устья реки вверх в поисках хороших мест.

Когда же осваивать север пришли геологи, они выстроили свою слободку чуть подальше старого поселка. Поставили хорошие брусовые дома с большими участками, котельную, детский сад и контору. И, совершенно естественно, называли этот район Геология.

Когда же от Байкала до Амура пошли через тайгу строительно-монтажные поезда и мостостроительные отряды, то каждая организация тоже селилась особняком, своим хутором. Щитовые дома лепились друг к другу, чтобы не делать длинные ветки коммуникаций. Каждый микрорайон украшала своя котельная, с трубой как у крейсера "Авроры". Микрорайоны связывали тропинки и грунтовые дороги, по обочинам которых красовались горы мусора и буйно цвели подснежники по весне.

Все эти слободки считались временным поселком, подлежащим в светлом будущем ликвидации, а постоянный город Корчагинск, красивый, современный, многоэтажный должен был возникнуть в районе новой станции. Но не успел. И жилую зону вокруг вокзала, где красовались двухэтажные деревянные домики латвийской сборки и типовые пятиэтажки, прозвали Постоянкой. Постоянка получилась небольшой. Зато временный поселок оброс базами, нахаловками и прочими постройками, свидетельствующими, что временность его навсегда.

Алёна любила ходить из геологического посёлка в район СМП-694 не по дороге, а по тропинке. Хорошим летом тут даже грибы водились, можно было, возвращаясь домой с покупками, насобирать заодно маслят на обед.

В магазине "Сластена" была своя пекаренка и за свежей выпечкой стояла очередь. А сосны в Корчагинске росли неспроста. Почва кругом была – сплошной песок. Из-за обилия кочегарок во временном поселке песок плотно перемешивался с сажей, образовывая чрезвычайно приставучую смесь. Поэтому негласные правила хорошего тона предписывали не обращать внимания на обувь собеседника. И ноги до колен. Чего на них смотреть, когда они у всех запылённые, всё равно, в босоножках ты или валенках?

Поэтому когда в поле зрения Алёны, пристроившейся в хвосте очереди и задумчиво изучающей солнечные зайчики на деревянном полу магазина, появились отлично начищенные ботинки, она вскинула голову, чтобы рассмотреть, кто это тут такой, явно не наш.

- А ты не изменился!

-А ты не изменилась! - сказали они с Олегом почти хором и только потом начался привычный обмен приветствиями людей, не видевших друг друга без малого лет десять.

Очередь, состоявшая в основном из женщин, жадно смотрела и слушала, как какой-то наодеколоненный хмырь в костюме клеется к белобрысой бабе Драгина, пока тот на работе в своем ГОКе парится.

Событий в поселках мало, а обсуждать что-то надо. Немножко спасали ситуацию сериалы, когда вдруг бац! – и вроде бы у тебя в соседях миллионеры из Санта-Барбары, которые ссорятся, мирятся, влюбляются, разводятся, ну всё как у людей, только платья красивые и диваны, и пальмы. Или вот такие неожиданные приятности, которые дают пищу для разговоров на несколько вечеров.

Алена сериал "Таинственная встреча однокурсников" для скучающей очереди затягивать не стала, купила хлеба и вышла из магазина. Каторжанин за ней.

- Алёнка, давай подвезу! – махнул он в сторону "хаммера", где скучал нанятый в придачу к офису шофёр, знающий все выбоины в местном ухабистом асфальте.

Алёна покачала головой.

- Извини, не поеду: вот ещё, пыль по нашей дороге глотать. Тут идти недалеко, через лес, - и лукаво улыбнулась. - Проводи, если хочешь.

- Провожу, - пообещал Каторжанин. – А в гости пригласишь? Я ж только прилетел сюда, по делам. Никого не знаю, а тут вдруг ты.

Алена задумалась.

- Давай завтра, ладно?

- А почему не сегодня? – улыбаясь, уточнил Олег, и галантно взял авоську. (Пластиковых пакетов Алёна не любила, зимой они лопались, не выдерживая мороза, а первые заморозки в Корчагинске начинались уже в конце августа).

- Я полы в прихожей лаком покрыла, ещё не высох, пахнет на всю округу, - простодушно призналась Алёна. – Драгин через весь коридор доску перекинул, как мостик, по ней и ходим. Ведьма, кошка моя, вчера чуть не приклеилась на самом видном месте, паразитка такая! А приходил дядя Паша, сосед, на бутылку занять, так вообще с доски свалился, пришлось заново в том месте делать.

- Ты лакируешь полы? – даже остановился шокированный Олег. - Сама?! Прости, но ходили слухи, что Драгин у тебя тут кум королю, если не сам король. Неужто, врут?

- А что тут странного? – в ответ удивилась Алёна.

- Да нет, всё нормально, - не мог успокоится Каторжанин. – Но у Драгина что, нет денег мужика-паркетчика нанять?

Алена улыбнулась, пожала плечами.

- Олег, это ты странный какой-то. Деньги-то, может, и есть, – но где ты у нас в Корчагинске паркетчика найдешь? Придет пьяный Вася-плотник и сделает так, что лучше бы не делал. Так что я сама, как хочу. И вообще тут так принято – жены, почему-то, делают ремонт сами. Видишь, вон тот дом?

Они оставили магазин позади, миновали контору лесхоза и подходили к перелеску, через который шла тропинка в Геологию. Алёна показала на улицу, примыкающую к дороге, и на самый обычный дом в её конце.

- И чем славен этот дом? – картинно осведомился Каторжанин.

- Там до выборов жил наш сегодняшний глава района, - начала объяснять Алёна. – У него жена в администрации работает, в статистическом отделе, и дочка-школьница. Ну вот, пару месяцев назад перевыборы главы района были, он победил. А Драгин, ещё до выборов, брал у него какой-то прибор навигационной связи, крутой такой. Мы на следующий день после выборов пошли с ним на озеро прогуляться, решили зайти по дороге, прибор отдать.

- Я просто весь во внимании, - ехидно ввернул Каторжанин, не понимая, к чему клонит Алёна. – Ты разворачиваешь эпические картины жизни местной элиты!

- Да подожди ты! - обиделась Алёна. – Это присказка, чтоб ты понял.

- Я понял, продолжай, - взял её за локоть Каторжанин.

- Ну вот, дом ты видишь, двор тоже. Мы подходим, а во дворе мужиков – человек пятнадцать, из предвыборной команды главы, шашлыки жарят, радость у них – на грани оргазма. Драгин в дом пошёл, а я на улице жду. Выходит он и рассказывает. Мужики ему налили, давай, говорят, Иваныч - с нами за победу! Мы - команда, мы – сила! Мы сейчас на озеро едем, там продолжим! Всеобщее ликование - еле отбился. А где, спрашивает, сам победитель? А он, говорят, в самолете уже – летит в Улан-Удэ на свою инагурацию. Заходит Драгин в дом, – а там тишина, жена главы с дочкой молча клеят обои. Одни. А ты говоришь паркет…

- Алёнка, куда я попал? – простонал смеющийся Каторжанин. – Вы ж в каком-то заповеднике прямо обитаете.

- Ну да, тут не так, как на большой земле, - призналась Алёна. – Всё с опозданием. Помнишь, мы сюда уехали, когда Драгина распределили?

- Помню.

- Везде уже начались перебои, пустые полки в магазинах, а здесь все ещё было. Я тогда Мишкой беременна была. Мне Драгин гранатовый сок трёхлитровыми банками таскал, чтобы гемоглобин поднять. А потом ка-а-ак все рухнуло… Ни денег, ни продуктов, ни тепла – и ехать некуда, и не на что. Андрей тогда в котельную пошёл работать, кочегаром, под начало дяди Паши, который у меня сегодня на бутылку занимал, – нужны были деньги, не акциями же ГОКа печку топить. Все уже немножко оправились от перестроечного шока, а здесь всё замерло очень надолго. Сейчас стали подниматься, а привычки, наверное, те, голодные, остались…

Алёна тряхнула головой, прогнала неприятные воспоминания, и тоном экскурсовода продолжила:

- А вот посмотрите, уважаемый сэр, направо, плиз!

- Кусты вижу, - посмотрел направо уважаемый сэр.

- За кустами прячется Баранчеевское озеро, знаменитое тем, что в довоенные годы туда упал гидросамолет, выполнявший перелет на Дальний Восток. Потом строители-комсомольцы его нашли и подняли. Ты его видел у вокзала. Вот так вот.

- Круто! – признался Каторжанин, вообще-то щупавший Статую Свободы собственными руками, и которого совсем не впечатлил старый гидроплан, застывший в постоянном поселке на постаменте неподалеку от разрушенного строения, которое должно было стать культурным центром с шикарным кинотеатром, но не успело.

Алёна приняла его восторги за чистую монету.

- Поднимали его зимой, полыньи били, - пояснила она. – И даже не всё собрали. Мальчишки до сих пор вылавливают куски обшивки, когда рыбачат. А на том конце озера мы голубику собираем. И грибы.

- У вас тут рай по Руссо, я уже понял! – сообщил Каторжанин, наступивший в коровью лепешку. – И я увяз в дарах природы!

- Ты не представляешь, как тебе повезло! – засмеялась Алёна. - Это же удобрение, тут каждый старается такую драгоценность на огород уволочь, – земли же нет, один песок. Специально с ведёрками ходят навоз собирать на аэродром.

- А что, простите мой клатчакский, делают коровы на аэродроме? – осведомился Каторжанин, брезгливо вытирая ботинок о кочку. – Мимино прямо какое-то…

- С пасбищами туго, - объяснила Алёна, - тайга же кругом. В нашей районной газете даже призывы от администрации печатают: не заводите, мол, граждане, домашний скот, кормить нечем!

- Какая прелесть! А при чем тут администрация?

Вот теперь с ботинок Олега слетел весь их столичный лоск, и они органично вписались в окружающую среду. Это Каторжанину жутко не понравилось, настроение его упало до нуля.

- Администрация распределяет покосы, - объяснила Алёна. – Многие из-за этого коз заводят, меньше сена нужно. Тут вообще-то с молоком и молочными продуктами очень плохо…

- Надо же, мне – и так повезло! – саркастически хмыкнул Каторжанин. – Пасбищ нет, покосов нет, коров мало, удои низкие, навоз меняют на золотые слитки, а я сходу впечатался в удобрения. А у Драгина твоего как дела сейчас? Есть нужда в кочегарке подрабатывать?

Алена фыркнула:

- Ага, так он мне и докладывает! Неплохо у него дела идут, неплохо. Он цепкий.

- Цепкий? – переспросил Каторжанин. – Это уж точно.

За разговорами они прошли низину, заросшую лесом, и вышли к первым домам Геологии.

- Вон контора ГОКа, - показала Алена. – А мне в другую сторону, я ещё к подружке хочу заскочить, давно не болтали. До завтра? Часиков в семь, ага?

Каторжанин кивнул, отдал авоську и повернул налево. Алёна – направо.

Стремясь побыстрее вернуться в цивилизацию, Каторжанин вызвонил по мобиле шофёра, мирно дремлющего в джипе у "Сластены" и велел срочно ехать к задрипанному сараю с дурацким крыльцом, который торчит на краю геологического околотка. Догадливый шофер сообразил, что шеф толкует об офисе горнообогатительного комбината.

Алёна шла по песчаной дороге к озеру, беззаботно покачивая авоськой с хлебом. На чуть влажном песке оставались чёткие ребристые следы её кроссовок.

Андрей Драгин стоял на высоком крыльце ГОКа и смотрел, как расходятся Олег с Алёной. Потом вернулся в кабинет, чтобы не столкнуться нос к носу с Каторжаниным, который принялся мерить шагами асфальтовый пятачок перед входом.

Примчался за хозяином "Хаммер", лихо развернулся и затормозил. Каторжанин скинул испорченные штиблеты и забрался в салон в одних носках. Джип с визгом сорвался с места и уехал.

На нагретом июньским солнцем асфальте остались валяться щегольские ботинки.

* * *

Андрей Драгин умел принимать решения.

Плюс к этому он умел их воплощать в жизнь.К концу рабочего дня у него на руках был необходимый пакет документов.

Лак в прихожей подсох, можно было убирать навесной мостик.

Андрей положил пакет на столик у зеркала, вынес доску.

- Ты не представляешь, кого я встретила! – обрадовано рассказывала новости дня Алёна, кружась на новом полу и радуясь, что пятно, оставленное свалившимся дядей Пашей, почти незаметно.

- И кого же? – удивился Андрей очень натурально.

- Олега Каторжанина! Ну, помнишь? Высокий такой, красивый? Подтянутый всегда? Тоже спелеологией занимался? Перевёлся не то в Москву, не то в Питер.

- Помню, - мрачно сказал Андрей.

- Он завтра к нам в гости придёт. Что приготовить? Он смешной такой, говорит, мы как в раю у Руссо живём. Не зимовал он здесь, зубы не терял.

- Алёнка, не волнуйся насчет готовки. Я возьму колбасы, пельменей сварю.

Алёна удивилась, перестала вальсировать.

- А я чем займусь?

- У тебя сегодня поезд. Нужно срочно ехать в Москву, я купил там дом. Оформишь его на себя, приведешь в порядок.

- А чего так вдруг? – с подозрением спросила Алёна.

Драгин развел руками.

- Нужно было срочно деньги обналичить. Я бы сам поехал, да лицензия держит, сама понимаешь.

Причины были убедительные, Алёна знала, что пока не будет четкого ответа, дадут Драгину лицензию или нет, он не сможет никуда вырваться.

Если дадут – нужно срочно забрасывать на месторождение технику и людей, чтобы успеть до холодов начать разработки.

Если же откажут, то и людей, и технику нужно перебрасывать на другой участок, обеспечивать работой. Лето кормит весь год.

- А послезавтра нельзя? – надулась Алёна.

- Алёныш, нужно срочно! – умоляюще сказал Драгин. – Я этому Каторжанину и помидоров порежу кружочками, и огурец настрогаю к колбасе. И майонезу дам. Нельзя с документами на дом затягивать, это же недвижимость! На тебя одна надежда. Собирайся, через три часа поезд, Игнатьич скоро подъедет

- Вот как всегда! – возмутилась Алёна, доставая из пакета билеты. - Я же в этой твоей Москве и не была ни разу. Ты же говорил всегда – успеется мол!

- Ну, вот и побываешь заодно. Все ж таки столица.

- У тебя всё не как у людей! – продолжала кипятиться Алёна, но Драгин внутренне успокоился, видел, что поедет. – Никаких пельменей, запеки мясо в духовке. Огурцы и помидоры в нижнем ящике холодильника. Купи к мясу черемши, на рынке уже продают пучками. Будет для него как экзотика. Водки много не жрите. И чем ты, Андрюша, скажи мне на милость, гостя будешь развлекать?

- Я ему караоке включу, - честно пообещал Драгин, искренне веря в свои слова. – Со светомузыкой.

* * *

Он действительно купил дом.

В Подмосковье. По интернету.

Кто-то срочно продавал недостроенный, но жилой особняк. Стильно. Дорого. Эксклюзивно.

В жизни бы Драгину этот дом не упал, тем более за такие деньги. В Корчагинске добротное жильё стоило дешево, потому что народ уезжал из поселка, и на требуемую сумму можно было скупить весь микрорайон пентхаусов у реки в районе Постоянки, аккуратно построенных латышами, а там было на что посмотреть.

Но нужно было убрать Алёну из посёлка на какое-то время. Подальше от Каторжанина. Туда, где её сложно будет найти.

Андрей понимал, что требуется неожиданное место, не так-то просто уехать из маленького Корчагинска в неизвестном направлении. Если есть желание и немножко денег, можно прекрасно узнать и в аэропорту, и на вокзале, докуда взят билет на определенную фамилию.

Он рассуждал так: Каторжанин приехал из Москвы, так пусть Алёна уедет в Москву. Тем более, что она там никогда и не была – кому придёт в голову искать её в Подмосковье? Столица – большая, она целый мир. На то, чтобы привести купленный дом в порядок, понадобится время, – а он, Андрей, как раз разберется с месторождением. Алёна не будет скучать, она любит ремонты. Да и в столице немножко обживётся, – дела идут неплохо, рано или поздно придётся расширять границы, на Улан-Удэ и Иркутске свет клином не сошёлся. Не такие уж мы и валенки, как Каторжанин считает.

Билет тоже был взят с умом.

Самолет Драгин отмёл. Прямой поезд "Тында-Москва" тоже.

Сейчас Алена должна была сесть на местный проходящий. И утром выйти в Северобайкальске. А там уже сесть на другой поезд, "Северобайкальск – Москва".

Билет Драгин бронировал дедовским способом, по телефону, через знакомую кассиршу – на его счастье на вокзале завис компьютер. Драгин не знал, можно ли отследить по единой системе, которую применяют сейчас на вокзалах, купленный билет, или нет, но радовался, что в любом случае зафиксирована только поездка до Северобайкальска. Любой нормальный человек подумает, что Алёна уехала в Северобайкальск, чтобы сесть на комету, идущую до Иркутска, - там сейчас дети. А оттуда вместе с Машей и Мишей, вместе со своей мамой отправилась отдыхать на Желтое море. Тёща повезет детей через три дня, – так что тут все убедительно.

Плюс к этому, фамилия-то у Алёны не Драгина. Когда расписывались студентами, она сначала взяла фамилию мужа. Но, лет пять спустя, жутко разозлилась на него, Андрея, за какой-то запой, объявила, что не будет носить фамилию человека, который пришел домой на четвереньках и долго бодал шкаф, и в запале переоформила документы обратно, снова став Алёной Игоревной Горносталь. Сейчас Драгин был даже рад, что так всё сложилось.

И ещё, чтобы уж совсем запутать следы, он взял билеты в плацкартный вагон.

И очень гордился последним обстоятельством.

* * *

Алена кидала вещи в чемодан и злилась: было совершенно непонятно, что брать с собой. Драгин был в своём репертуаре: трах-бахах, дорогая, мы завтра едем по делам в Китай, первый выезд за рубеж, не ударить бы в грязь лицом, вот тебе сто рублей, купи что-нибудь элегантное, будут встречи с партнерами.

По календарю была осень, а в Корчагинске уже зима, и Алёна в полном соответствии с выданной суммой купила себе на рынке модные теплые рейтузы в клеточку. То есть не в клеточку, а в ромбики. Черно-бежевые. Невыносимо элегантные по корчагинским понятиям. Точно такие же лежали и в поселковых бутиках, но уже по двести рублей. А затаривались ими челноки все равно в одном месте, на китайской границе.

И всё бы ничего, да Серёжа, заместитель мужа, которому тоже было велено обновить гардероб, дабы не позорится драным свитером перед зарубежными партнерами, на том же самом поселковом рынке купил себе джемпер. Сшитый ровно из того же материала, что и Алёнины рейтузы, в черно-бежевых ромбиках. И, гордый собой, принес обновку на одобрение шефу.

Драгин тогда бушевал и ругался, кричал, что Алёна с Серёжей достали его своей душевной простотой, и никакого у них понятия нет о деловом стиле в одежде. А у нормальных людей есть, и все бизнесмены в мире его придерживаются, в костюмах ходят. А тут припрутся к ним деятели из Корчагинска, как интернатовские сироты.

Сергей молчал, обиженный за новенький джемпер, последний писк поселковой моды. Алёна же ехидно спрашивала, что хотел Драгин увидеть за свой несчастный стольник и знает ли он вообще, сколько тратят эти самые бизнесмены на наряды для своих жен. Выпустив пар, Драгин успокоился и достал ежедневник, где были записаны плановые встречи во время поездки. И самолично составил жене и заму по расписанию, когда надевать Сергею и Алёне свои обновки. На встречу с одними партнерами – только рейтузы, на встречу с другими – только джемпер, чтобы китайцы ничего не заподозрили. Сказал, что голову оторвёт, если перепутают и явятся в одинаковых ромбах. Алёна в последний день поездки, на экскурсию по Великой Китайской Стене, вытребовала разрешение одолжить у Сергея джемпер для соединения его с рейтузами в элегантный спортивный костюм. Драгин сморщился, но Алёна тогда потребовала купить ей в Китае отдельный наряд для экскурсии, - и экономный Драгин сдался.

С грехом пополам Алена собрала чемодан. Взяла недочитанного "Властелина колец" с собой. Продуктов в дорогу решила купить завтра утром в Северобайкальске, – там и выбор был богаче, и дешевле, чем в Корчагинске.

Значительно больше сборов в дорогу Алену волновало, как кошка Ведьма останется без неё. Ведьма терпеть не могла кошачьего корма, требовала свежей рыбы. В принципе, окуней, что привез Драгин с теплого озера, должно было хватит надолго. Алёна велела Андрею варить уху в большой кастрюле сразу на неделю, себе наливать – и Ведьме тоже. Драгин пообещал. Он неприкаянно бродил по дому, печально глядя на Алёнины сборы. И отчаянно жалел, что не пристрелил Каторжанина, как собаку.

Под окном забибикали – подъехал Игнатьич. По обычаю присели на минутку перед дальней дорогой. Андрей подхватил Алёнин чемодан на колесиках, толкнул дверь.

Через двадцать минут пассажирский поезд отошёл от бамовской станции. Алёна сидела на заправленной постели и смотрела в темное окно. Прыгала ложка в стакане с подстаканником. Было немного грустно.

_____________________________________